Митингующие "Жаны Муун", после уикенда дома, с мамой и папой, на деньги Равшана, а именно его друга Урана Ботобекова сняли дом в рабочем городке. Собираются там продолжить голодовку и заодно использовать дом, как штаб. Равшан заставляет их не останавливать акцию, но так как в сквере у них не получилось, теперь они будут голодовать в штабе. Пока, что мууновцы не соглашаются на самосожжение, которое по словам Джеенбекова, будет более действенным методом. Откуда я знаю? Мой брат в их движении, но наша вся семья апа и ата, братья и сёстры против его связей с равшановскими ребятами. Мой брат хороший человек, но впечатлительный, он патриот, но его словно зомбировали, подменили. Я не знаю, что делать, плачу каждый день. Я боюсь, очень боюсь, что с моим братом сделают что-то. За ним домой приехали люди на машине, увезли, он успел рассказать про дом в рабочем городке и продолжение борьбы. Сотку с собой не взял, боится, что прослушивают.

Митингующие "Жаны Муун", после уикенда дома, с мамой и папой, на деньги Равшана, а именно его друга Урана Ботобекова сняли дом в рабочем городке. Собираются там продолжить голодовку и заодно использовать дом, как штаб. Равшан заставляет их не останавливать акцию, но так как в сквере у них не получилось, теперь они будут голодовать в штабе. Пока, что мууновцы не соглашаются на самосожжение, которое по словам Джеенбекова, будет более действенным методом. Откуда я знаю? Мой брат в их движении, но наша вся семья апа и ата, братья и сёстры против его связей с равшановскими ребятами. Мой брат хороший человек, но впечатлительный, он патриот, но его словно зомбировали, подменили. Я не знаю, что делать, плачу каждый день. Я боюсь, очень боюсь, что с моим братом сделают что-то. За ним домой приехали люди на машине, увезли, он успел рассказать про дом и продолжение борьбы.