Мнение: Вернувшиеся из Сирии боевики не станут угрозой для своих государств

По словам ведущего эксперта по Центральной Азии, сотрудника московского Центра Карнеги Алексея Малашенко, возвращение жителей региона после их пребывания в Сирии не обязательно означает перенос джихада в ЦА, но, в то же время идея использования ислама как инструмента социального-политического протеста была здесь всегда. Интервью эксперта относительно угроз, которые представляет ИГ для Кыргызстана и региона в целом, опубликовал на днях интернет-портал Института по освещению войны и мира.

- Могут ли боевики, участвовавшие в военных действиях под знаменем ИГ, перенести конфликт в Центральноазиатский регион?

- Угроза от ИГ не так велика, как об этом говорят на самом деле. Во-первых, потому что географически два региона далеки, и во-вторых, страны Центральной Азии четко обозначили, что они ментально, культурно, политически и по другим факторам не соприкасаются с ближневосточным регионом. Уже с этой точки зрения можно говорить, что угроза преувеличена, хотя страх того, что боевики вернутся и начнут войну против властей, в любом случае существует. Впрочем, если начнется резкое ухудшение социально-экономического положения региона, естественно, эти ребята найдут себе применение.

Что касается конкретно Кыргызстана, то потенциальная угроза, безусловно, есть, но она, хочу особо подчеркнуть, в первую очередь исходит изнутри или от соседей, Таджикистана и Узбекистана, если у них вдруг что-то изменится.

Сколько граждан Кыргызстана уехало в Сирию, точно никто не знает. Пишут, что 200-300 человек. Быть может, речь идет только о жителях северных областей, потому что из Оша было больше.

- В недавнем докладе Международной кризисной группы говорится, что портрет завербованных неоднозначен. Наряду с малообразованными людьми из бедных слоев населения есть и те, кто не бедствует, например, бизнесмены. О чем это говорит? Можно ли выделить общую причину привлекательности ИГ?

- Сами радикалы – они хорошо образованные. Ведь именно наиболее образованная публика, которая училась в Сирии, возвращается сюда и мутит воду. При этом религиозное образование, которое дается как в странах Центральной Азии, так и в России, является достаточно слабым.

Исламизм и радикализм неоднозначно коррелируется с бедностью. Там есть и богатые, и интеллигенты. Их привлекает не "Исламское государство", а радикальные идеи. Они притягательны потому, что развернуты на политику и направлены на поиск социальной справедливости. И тем самым люди поднимают собственный авторитет. Ведь одно дело, когда ты просто ходишь в мечеть, веришь во что-то, и совсем другое, когда участвуешь в работе партии или организации, принимаешь участие в этом процессе.

- Зачем тогда люди возвращаются из Сирии обратно домой? Ведь война еще не закончилась...

- Во-первых, сегодня уже появились определенные разочарования в "Исламском государстве". Во-вторых, воевать бесконечно нельзя. Хочется отдохнуть. Я это говорю серьезно. В-третьих, в ИГ начались внутренние недопонимания, они конфликтуют между собой на этнической почве: узбеки не любят чеченцев, чеченцы таджиков и так далее. С этой точки зрения непонятно, что будет дальше.

Плюс ко всему, ИГ перерос свой пик, который случился в октябре-ноябре 2014-го, и сейчас там непростая ситуация. Если Международная коалиция против ИГ, во главе которой стоят США, нанесет по ним удар, то есть два варианта: либо радикалы сплотятся, либо не успеют этого сделать. Но в любом случае сторонники ИГ останутся: они будут существовать по ячейкам, по мечетям, потому что сама идея - вечная.

- И все же: насколько опасны возвращающиеся?

- В ГКНБ Кыргызстана есть две позиции в их отношении: одна – держать и не отпускать, вторая – наоборот, выпускать на свободу, оставить их в покое. На самом-то деле в том, что парень там повоевал и вернулся, ничего особенного нет. Здесь, на родине, ему надо в первую очередь заниматься своим положением, зарабатывать, и ему некогда отвлекаться на промывание мозгов. На убийствах во время войны - мы все видим эти видеоматериалы - большого авторитета среди своих в КР не заработаешь. Поэтому от таких большой опасности нет.

Но спецслужбы отдельных вернувшихся задерживают, задерживают даже тех, кто в Сирии и не был. От этого вы никуда не денетесь, потому что тут уже вопрос заключается не в ИГ конкретно, а в идее, которая живет и распространяется. Было ИГ - не было ИГ, а идея будет распространяться всегда и везде. Ее приверженцы будут называть себя исламистами, салафитами, фундаменталистами и так далее, но содержание останется таким же. Это параллельный, не лояльный государству ислам.

Идея о создании государства на основах шариата в Центральной Азии существовала всегда. Только раньше сторонники шариата особо себя не проявляли, действовали более скрытно. А вот по мере провала светских моделей развития люди подумали: "А почему бы нам не попробовать ислам? Что плохого в исламском государстве, если здесь авторитарные режимы, экономический кризис, коррупция, семейственность и никакой демократии. Что этому всему можно противопоставить?". Потенциал у исламского радикализма в Центральной Азии есть, потому что исламские радикалы – это поиск выхода, реакция на социально-экономические проблемы.

Я не хочу сказать, что такие мысли приходят каждому обитателю Ферганской долины, но это - тенденция, которая не с потолка взялась. И остановить эти мысли невозможно. Давить, как у нас на Северном Кавказе, ни в коем случае нельзя: чем больше давишь, тем больше потом "получишь по физиономии".

Когда радикализм только стал появляться, государству надо было не бороться с ним, а для начала просто-напросто выслушивать людей. Нужно было каким-то образом встраивать их идеи в жизнь, вот тогда радикалы были бы более умеренными. Другие, жесткие, методы можно было бы применять к тем, кто бы уже совсем отказывался от сотрудничества.

- С чем связана такая мобилизация населения в ИГ? Когда началась война в Ираке или в Афганистане, такого не наблюдалось.

- В Ираке была другая ситуация. Там не было войны за ислам. А здесь все-таки другой лозунг: "За справедливое государство". Тем более, у ИГ налажены разнообразные логистические маршруты через все удобные страны, действует разветвленная сеть вербовщиков. Вся эта схема хорошо работает на мобилизацию населения в ряды "Исламского государства".

- Насколько серьезны сообщения о том, что в ИГ создана спецгруппа против борьбы с режимами в Центральной Азии?

- Основной силе ИГ сейчас не до таких вопросов, потому что им нужно в первую очередь разобраться между собой. Вербовать, может быть, они продолжают, но уже не в тех масштабах… Они сейчас больше воюют с Европой и Турцией, чем с Центральной Азией.

Нужно четко понимать, что самая серьезная угроза против светских режимов Центральной Азии исходит изнутри, от своего же населения. А потом идут уже другие, внешние, факторы.

- Как вы оцениваете усилия властей центральноазиатских государств, направленные на то, чтобы помешать вербовке граждан в ИГ и не допускать распространения джихадистской пропаганды?

- Они более-менее пока справляются, потому что люди не уезжают в массовом порядке. Но по большому счету контролировать отъезд своих граждан власти не в силах, потому что способов незаметно уехать в Сирию множество. Другой вопрос, что надо отслеживать пути, по которым их переправляют из ЦА в ИГ, нужно выявлять тех, кто их вербует, выяснять, вербуют ли людей по одиночке или через местные ячейки "Хизб ут-Тахрир", ИДУ или еще какие-то группы. Иными словами, правоохранительные органы просто должны делать свою обычную работу.

Но дело в том, что сейчас каждая страна борется с этой проблемой в одиночку, нет никакого сотрудничества. Если говорить об Организации Договора о коллективной безопасности, то работа в отношении ИГ у них нулевая, у Шанхайской организации сотрудничества – тем более. Больше разговоров.