Блокадница Ленинграда: Мама варила опилки и ела, а мне отдавала кусок хлеба

Военная блокада Ленинграда длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года. 872 дня жители города были отрезаны от мира. Сотни тысяч людей умерли в муках от голода, холода и истощения, как из-за болезней , так и тяжелых условий. Однако жители Ленинграда вместе с военными сумели найти способ спасти самых маленьких. Их эшелонами вывозили в союзные республики и отдавали в детские дома до приезда родных. Ащеулова Валентина Ивановна прибыла в Кыргызстан вместе с сотнями спасенных детей. Ее определили в Иссык-Кульскую область, где она прожила долгие трудные, но все-таки полные надежд годы.

"Родилась я в 1937 году в Ленинграде. Но в детдоме пожар уничтожил документы, и меня записали 1935 годом рождения. Недавно только узнала, когда пришли документы из центрального архива, что на два года моложе. У меня две бабушки в пригороде жили. Меня к ним летом отправляли на неделю-две. Помню только, что кормили рыбой и за ручку водили гулять. Их на даче разбомбили. Мы жили рядом с большим мостом. У нас была коммунальная квартира, большая комната с двумя окнами на первом этаже. Из мебели - шкаф, в котором все имущество хранилось: с одной стороны посуда, с другой - вещи, круглый стол и железная кровать да камин, который дровами топили. Отец возил меня в садик на брезентовой машине. Я от него забегала в угловую квартиру. В документах из архива так и написано - угловая квартира. Сейчас в ней чужие люди живут. Меня никто не забрал, поэтому некому квартиру возвращать было.

Маму убили в 21 на фронте, отца не помню. Мы во время блокады в бомбоубежище жили. Я тогда ничего не понимала. Мама, оказывается, варила опилки и ела, а мне отдавала кусочек хлеба. Я жаловалась, что его мало, а мама говорила, что больше ничего нет: "Я вот, видишь, крупу ем. Ты хлеб ешь".

Помню, как меня забрали у мамы, а ей сказали: беги. Она по мосту бежала. Последнее воспоминание о ней. В апреле 1942 года меня вывезли. В бортовые машины забросили - я вспомнила их, когда увидела в документальных фильмах о Ленинграде. Потом на пароходе, затем в вагонах с конями и коровами. Целый состав детей привезли. Чтобы не потерялись имена и фамилии, на руки бирки вешали, но пока приехали, они уже стерлись.

Привезли нас в Кыргызстан и отправили в Курменты, на Иссык-Куле. Детей там приняли и поддержали. Во время войны тяжело было. Огрызки собирали, кто яблоко бросит - их и ели, маленькие ведь были. С подружками шкурки собирали, их пекли. В основном зеленью питались, одуванчиками, лопухами.

Когда в Джети-Огузе жили, заведующая детдомом собрала местных жителей и попросила их помочь, кто чем может. Кто тыкву принесет, кто пирожок с тыквой, кто морковку отварит, кто картошки в мундире принесет. Так и питались время от времени.

Одежды не было. Моя со временем мала стала - шубка кроличья, фетровые бордовые галоши, рейтузики, какие в Ленинграде носили, сняли, отдали младшим, а мне уже нечего носить было.

На четверых у нас две пары галош были да суконная одежда. В мороз бежали в школу, чтобы не замерзнуть. Одна может быстро бежать, а другая - нет, так и добирались за несколько улиц до здания нужного. Из-за этого в больницу с воспалением попала, свинкой заболела, и горло все в гное было. До сих пор шрамы после операций остались.

Подросли когда, начали местным помогать картошку собирать, они мелкую нам отдавали, вот ее ели.

Когда война закончилась, Кыргызстан наш детдом поддерживать начал. Ткани плотные на юбочки давали, кофточки, носочки. Кормить по-настоящему начали. Утром каша манная, яичко, хлеба 25 граммов и масла.

За многими после войны приехали родные. Осталось здесь всего 9 девочек.

Кыргызы раньше брали детей в семьи из переселенных. Одну девочку Аню Сауш забрали в горы в сельсовет. Она десять классов окончила на кыргызском. Ходила с косичками, с железными украшениями. Ее мама на фронте медсестрой была. После войны она приехала, еле забрала.

Меня забирать некому было. После войны люди начали занимать свободные квартиры в Ленинграде. За мной приехать некому было, осталась здесь и без жилья.

Директор детсада предложил мне на кондитера выучиться. Я отказалась: ни тетрадей, ни книг не было. Меня все ругали, что не окончила институт. Я ведь родилась в 1937-м, а по документам записана была 1935 годом. Тогда на самостоятельную жизнь отправляли в 16-17 лет. Я же сама жить начала в 15 лет.

В город приехала во фланелевом платье и босиком. По улице иду, говорю: тетенька, давайте я вам двор подмету, стены побелю. Сама ничего не умела, а туфельки надо было купить, босиком ходить долго не могла.

Я тогда в ФЗО училась, там и кормили. Денег давали, на обувь не хватало. Меня знакомые то пирожком накормят, то еще чем-нибудь.

Мужу, когда предложение сделал, сразу призналась, что у меня одна ватная подушка да матрас. Хороший человек встретился, счастливо с ним прожила. Сказал, что неважно, бедная, богатая. Так и поженились. Он горный институт в России окончил, здесь политехнический.

Когда сын родился, написали в Москву с просьбой квартиру выделить. К нам приехала комиссия из горкома партии. Посмотрели на условия жизни и выделили помещение.

Повзрослев, начала ко всему относиться ответственно и на работу устроилась прядильщицей. Вскоре стала отличницей труда. Мою фотографию часто вешали на доску почета в парке Панфилова. Правда, она там недолго висела. Ее вскоре крали парни, кому я понравилась. За отличную работу отправляли в Пицунду, Адлер, Сочи, Прибалтику. Вскоре дали почетное звание ветерана труда. Тридцать шесть лет проработала.

Хоть я и была в Ленинграде несколько раз, восстановить документы помог только журналист. В прошлом году звонит посреди ночи и говорит, документы ваши нашел в центральном архиве. Ругал из-за того, что в Ленинград раньше не написала и не узнала о себе, о маме, о квартире, о наградах. Когда книгу про город подарили, нашла в ней фотографию моста, который рядом с нашим домом стоял. Вот и единственная связь с детством, с мамой, с родными осталась".