Азиз Бейшеналиев: Я ощущаю и воспринимаю себя кыргызом
Известный российский и кыргызский актер, фильмография которого составляет более 70 фильмов, режиссер и сценарист - так пишут про Азиза БЕЙШЕНАЛИЕВА многочисленные справочники и паблики. Однако последние годы он живет в Алматы и очень активно снимается у казахстанских режиссеров. Считает себя кыргызом, крепким профессионалом и бунтарем.
Что заставило востребованного актера сменить страну проживания? Что такое синдром самозванца? Каким он видит современный мир и почему из Ланселота всегда вырастает Дракон? Как строит взаимоотношения с детьми Бейшеналиев-отец и верит ли в казахский кинематограф Бейшеналиев-артист? Об этом, и не только со звездой в студии канала Commutator говорила Татьяна БЕНДЗЬ, пишет ratel.kz.
- Вы родом из Кыргызстана, живете и работаете в Алматы, жили и работали в России. Кто вы? Как себя идентифицируете?
- Я недавно гостил у мамы. До этого не виделись 12 лет. Я ей сказал, что хорошо понимаю, как много во мне разных кровей, но ощущаю и воспринимаю себя кыргызом. Уверен, что большинство моих земляков-кыргызов имеют ко мне очень большие претензии: я не знаю язык и национальные традиции, практически не жил в Кыргызстане, если не считать первых полутора лет после рождения и последних двух лет школы, которую закончил в Быстровке. И я прекрасно отдаю себе отчет, что в моих менталитете и темпераменте много и узбекского, и туркменского. Дальше по восходящей линии со стороны мамы - татарская и башкирская кровь. Тем не менее все-таки чувствую себя кыргызом. До отъезда в Москву в 1997 году, тогда мне было 26, практически всю жизнь прожил в Центральной Азии: Туркменистан и Узбекистан, а два последних школьных года - Кыргызстан, Ташкент. Я немножко отделяю Ташкент от Узбекистана, потому что столица - это все-таки не страна целиком. Последние восемь лет живу в Казахстане. Имея возможность в течение жизни наблюдать некоторую разницу этнического менталитета и темперамента разных народов, среди которых я жил, понимаю, что все же ближе к кыргызам. Внутри меня существует некий, как говорил БГ, "тайный узбек", который останавливает мои бурные пассионарные кыргызские проявления. Все-таки меня с раннего детства воспитывала бабушка-узбечка. Это как чип, вживлено в меня давно. И если бы не эти внутренние, такие вежливые узбекские барьеры, думаю, история трех кыргызских революций очень здорово прослеживалась бы в моей собственной жизни и в отношении с людьми. Буквально вчера жена сказала, что некоторые друзья считают меня человеком, которого лучше не злить. Я думаю, почему? Я же вроде интеллигент, вежливый, но кровь - не картошка, не выкинешь в окошко.
"Бьют не по фамилии и не по паспорту, бьют по лицу"
- Вы же не рядовой человек, в 26 лет уехавший на заработки в Москву. Вы сын знаменитого отца. Вы были достаточно высоки по положению в обществе. Семья не обычная, не рядовая… Попасть в Москву и доказывать там ежедневно, что ты человек, потому что не похож на русских людей, которые считают себя главными. Как это было? Вы прожили там 18 лет. Это подвиг?
- Положение семьи, значение родственников и так далее - все это работает, когда ты этим пользуешься, когда семья оказывает тебе какую-то поддержку, помощь. У меня ничего этого не было. Во-первых, отец не умел решать вопросы с "черного хода". Во-вторых, я не умел об этом просить. В-третьих, мне это в голову вообще не приходило. Поэтому все, что вы говорите о моей какой-то там исключительности среди остальных гастарбайтеров, на самом деле ничего этого не было. Я был один из десятков тысяч азиатов, приезжающих в Москву в совершенно таких же условиях, в таком же положении. Поэтому, как это говорится, бьют не по фамилии и не по паспорту, бьют по лицу.
Однажды я попросил отца помочь мне, когда приехал в 1997 году поступать. Был уверен, что актерское образование, которое перед этим получил в Ташкенте, принципиально ничего не стоит. Единственное стоящее актерское образование в бывшем Союзе можно получить только в Москве. Я ехал за этим. Когда никуда не поступил, решил, что актера из меня не выйдет. Нужно было искать работу, чтобы вытащить семью, тогда у меня была первая семья - супруга и ее девятилетний сын, которого я усыновил. Понятия не имел, как и где искать работу в Москве. Как раз в это время там проездом был отец. Я попросил его о помощи и протекции. Он позвонил Кончаловскому, тот назначил мне встречу. Я пришел к нему побеседовать и попросить помочь с поиском работы. Тогда в конце разговора в первый раз услышал популярную московскую формулу: "Мы вам позвоним". Этого было достаточно, чтобы понять: в моем случае помощь семьи не работает. Был один момент, на самом деле очень важный - моя фамилия. В начале нулевых, когда меня стали приглашать на съемки в московский кинематограф, там работало очень много людей, знавших моего отца. Его фамилия была на слуху. Поэтому среди прочих равных, когда на одну роль приглашали 3-4 актера-азиата, моя фамилия привлекала внимание, и это вызывало повышенный интерес к тому, что я делал на кастинге. А дальше нужно было отрабатывать этот аванс.
До настоящей деколонизации еще как минимум два поколения
- Вы сказали, что вернулись из Москвы, отогрелись в Алма-Ате и двинулись дальше. Это очень похоже на проявление деколонизации сознания, о которой сейчас многие говорят. То есть возможность посмотреть со стороны, где ты был и в каких условиях существовал, и поменять свое отношение к этому. Сейчас здесь, в Казахстане, очень острая и такая рефлексирующая история деколонизации. Вы про нее когда-нибудь думали в таких терминах и о том, что вы видели мир так, а он оказался совсем другим?
- Я помню, мне было 17, когда я впервые читал ШВЕЙКА. Меня поразила сцена драки между солдатами-чехами и солдатами-венграми. Гашек их называет исключительно мадьярами. У нас в школе Австро-Венгерская империя называлась Лоскутной, потому что была сшита из различных завоеванных территорий и народов. В этой армии солдаты Чехии дерутся с солдатами-венграми, разнимать их прибегает офицер-венгр, который кричит солдатам об интернациональном братстве и прочем. Я подумал, что за бред? Интернациональное братство у нас в Советском Союзе. Мы все про это знаем. Австро-Венгрия - лоскутная империя, совершенно нежизнеспособное имперское образование. И это был первый гвоздь сомнения, который мне засел в голову: а может, у нас тоже так? Мне понадобилось порядка 20 лет жизни, чтобы постепенно понять, что империя - всегда империя. И внутри империи ее всегда называют братским союзом народов и территорий. Мы недавно праздновали День независимости. Я считаю, если уж называть все своими именами, это квазинезависимость. Потому что страны Центральноазиатского региона по-прежнему зависят от России и экономически, и политически. И не дай бог, чтобы это было проверено на практике. Но я уверен, что и в военном отношении тоже. Чем это объясняется? Тем, что вся номенклатурная государственная верхушка этих стран - все те же бывшие коммунисты и комсомольцы, которые всю жизнь росли и жили, ориентируясь на Москву, на ЦК. Изменения сознания у этих людей не произошло, а государственный курс все-таки зависит от воли тех, кто этот государственный аппарат возглавляет. До настоящей деколонизации здесь еще как минимум два поколения. Я не считаю себя в этом плане оптимистом.
Каждый заботится о своих детях
- А как вести себя индивидуумам в этой истории? Как вы живете? С такой картиной мира?
- Возможно, сверхзадача индивидуума в этой ситуации – спасать своих детей. Вы меня назвали бунтарем. Может быть… Но я не из тех бунтарей, которые понимают, что сейчас мы поднимемся бунтовать. Это выбор из двух зол. Потому что любые оттепели или либерализации происходили после смерти диктатора, и то не всегда. Испания не сразу стала демократической страной после того, как Франко спокойно умер в своей постели. Португалия - то же самое после смерти Салазара. Ситуации, когда диктатора убивают внешние силы - ГИТЛЕР, САДДАМ, КАДДАФИ и так далее, на мой неискушенный взгляд не историка, представляются мне исключениями из общего правила. Чаще помирает диктатор, а потом, может быть, что-нибудь меняется, но, как правило, не в нашем королевстве. Потому что у нас умирает один диктатор, и вместо него, как у Шварца, появляется другой дракон. Причем он вырастает даже не из Ланселота, а из приближенных. Детеныши. Каждый заботится о своих детях. И дракон тоже.
Я стар. Я суперстар
- Многие говорят о новой волне - кинобуме в Казахстане. Появились молодые люди с амбициями, западным образованием, другой картинкой, другой "насмотренностью". Вы это ощущаете или нет? Кто вам сейчас особенно интересен из новых молодых?
- На моей памяти это уже второй раз, когда приходит очень много молодых киношников. И тут я понимаю, насколько я уже стар, супер стар. И, конечно, каждый раз это вселяет новые надежды. Это цикличность развития профессионального сообщества. Маятник, который не дает полностью заглохнуть процессу. В любом случае это хорошо. В 2014 году я познакомился с Адильханом ЕРЖАНОВЫМ и с тех пор испытываю огромное к нему уважение, в первую очередь как к человеку, потому что мы с ним познакомились, будучи в жюри студенческого кинофестиваля "Бастау". Тогда я еще совершенно ничего не знал о его творчестве. Меня поразило достоинство, с каким он держится и ведет себя. Простота и достоинство вместе взятые. Если когда-нибудь Адильхан захочет, чтобы я мог быть полезен в его работах, сочту это за честь. Очень интересно работать с молодым режиссером Олжасом Ибраев. На сегодняшний день у нас уже было четыре проекта. Дима КРЫКБАЕВ, на мой взгляд, потрясающий парень, совершенно уникальный и как человек, и как художник, и как профессионал.
